И вот, чтобы украсить опорную стену, придумана была проходная галлерея, расположенная между аркадами центрального нефа и основаниями его верхних окон, то есть путь, по которому совершали свой последний отход вольные каменщики. Эта галлерея называлась - "Глухой трифорий". Трифорий существовал уже в романскую эпоху. Клюнийские архитекторы украшали его аркатурами. В расцвет готики трифорий имел вид непрерывной цепи аркатур, окаймлявших проходную галлерею, которая окружала всё здание. Позже появляется трифорий с освещением, когда потолок галлереи немного приподнят над крышей, а между верхним краем крыши и потолком галлереи проделаны проёмы. Трифорий главного нефа может продолжаться и вокруг хора; там он уже не играет роли галлереи, закрывающей опорную стену, и в его стенах делаются оконные проёмы округлой формы. Заменяя односкатную крышу плоской терассой или шатровой крышей, получили возможность отвести для оконного проёма всю поверхность, занятую трифорием. Арочки трифория перекрещивались с длинными брусками оконных переплётов и служили им связью, но это только второстепенная их роль. Два ряда сквозных арочек галлереи, обычно разного рисунка, переплетаются в перспективе и создают неожиданную игру светотени, которая видоизменялась при каждом порыве ускользающего воина тайного братства... и только эхо шагов рассыпалось... и листы с рисунками, знаками и чертежами...

 

С Севера пришло то решающее влияние, которое помогло на Юге сначала полностью освободиться от Византии, а потом уже сделать шаг от готики к барокко. Пришла эпоха бурных страстей и устремлений в неизведанное; эпоха Ньютона и Лейбница - открытие бесконечно малых; эпоха "Ночной стражи" и "Страстей по Матфею". Музыка готики архитектонична и вокальна, музыка барокко - живописна и инструментальна, - барочные формы оратории, контаты, оперы это - бесконечные возможности струнного оркестра... Содержание здесь лишается самоценности, вопрос о самой действительности решается в пользу пространства, через которое - по Канту - только и являются вещи, пространства зыбкого, безграничного, пульсируещего, музыкально взыскующего глубины, становлящегося и опровергающего ясную линейную перспективу Ренессанса.

В архитектуре свободная пластика приходит на смену строгой геометрии. Старые формы используются не в соответствии с их функциями, но произвольно; они нагромождены друг на друга, сжаты между собой, втиснуты в обрамление, связаны или раскованы, - кажется, будто все элементы здесь утратили смысл и значение. В вертикалях, пронизывающих карнизы, в катящихся вверх кривых линиях и вздыбленных консолях, находит выражение мощный порыв самоотторжения от земли, которому противостоит столь же сильный натиск со стороны арок.

Стена, как таковая, полностью утрачивает свой характер, она отступает назад и выгибается, так что даже плоские и срастающиеся пилястры кажутся частью этой формирующей массы. Словно скала, устремляется ввысь этот феерический монумент, чтобы под конец натолкнуться на столь же мощное сопротивление со стороны давящей толщи тяжёлого аттика. Над этим пъедесталом свободно и легко парит купол, словно волнующее признание в ничтожестве земных дел. Этот каменный нимб дневного стража зависает, трепещет в пароксизме...

По Европе маршируют солдаты разнообразных, театрально сражающихся друг с другом, армий. Всё затянуто в камзолы и корсеты, в буклях париков, напомажено, напудрено, в брыжах и фижмах... В музыке царит контрапункт, стиль фуги, первым мастером которой был Фрескобальди, а вершиной - Бах. Отныне великая задача сводилась к расширению звукового тела в бесконечное, большое, к его растворению в бесконечном пространстве. Если готическая пластика представляет собой исключительно архитектонический орнамент в виде вьющихся растений, то рококо есть поразительный пример мнимой пластики, переставшей сопротивляться языку форм музыки. Эта стихия преобразовывает архитектуру берниниевского барокко в орнаментику световых бликов - тонов, растворяющих потолки, стены, арки, отступающих прорабов и каменотёсов, всё конструктивное и действительное в полифонии и гармонии...

Ренессанс начинает с возврата к простым формам, которые заимствует у античности: античные ордера становятся обязательной темой новой архитектуры. В первой половине XV в., при Козимо I, флорентиец Брунеллеско заменяет готический устой римской колонной, стрельчатая арка уступает место полуциркульной. Взятие Константинополя заставляет хлынуть в Западную Европу традиции византийского мира. Все искусства достигают рассвета - наступает эпоха Гиберти и Донателло, Мазаччо и Микельанджело. Браманте применяет стилобат, который разделяет этажи и вносит чёткость, устанавливает аркаду и на колонны, и на импостные столбы, вводит чередование пролётов неодинаковой ширины, что придаёт архитектуре известное ритмическое разнообразие. После Браманте, при папах из дома Медичи - Льве X и Клименте VII, при папе Павле III из дома Фарнезе во главе архитектурного развития стоят Перуцци и два Антонио да Сангалло (Старший и Младший), - искусство принимает характер чисто римской величественности. Профили округляются, а пропорции, до того подчинявшиеся требованиям выразительности, закрепляются в каноне, который в середине XVI в. получает всеобщее распространение благодаря сочинениям Палладио и Виньолы. Идея охватить несколько этажей одним ордером пилястров или колонн осуществляется Альберти. В палаццо Бартолини, Гонди и др. антамблемент принимает вид парапета, - карниз служит поручнями, а архитрав образует пояс на уровне терассы; всё промежуточное пространство занято фризом, который приобретает чрезмерную высоту. И, наконец, гений Бонаротти взрывает фриз и ломает фронтон...

Церковная архитектура отмечает своё возрождение флорентийским куполом, начатым в 1425 г. На восьмигранном основании воздвигается массивный тамбур, единственные отверстия которого - круглые окна распределяют, благодаря своей форме, давление с такой же равномерностью, как и глухая стена. На этом основании возводятся две связанных между собой оболочки купола, образующих облегчённый пустотами свод. Фонарь увеличивает высоту здания. Стиль фронтонов - почти классический. Выступающие рёбра подчёркивают внутренние грани купола, а угловые контрфорсы украшены пилястрами, свободно воспроизводящими ордера готических(?) образцов.