Тамара Альфредовна Инсарова-Степанковская. Стихи.

ЗИМОЙ В ЛЕСУ

Снег кружится над землею,

Белым стелется ковром,

И блестящей пеленою

Покрывает все кругом.

Завернувшись белой шалью

Ели важные стоят,

А березки под вуалью

Все невестами глядят.

Серебристыми кудрями

Разукрашен верх сосны,

Исполинскими грибами

Кажутся под снегом пни.

И в торжественном молчании

Все как будто в сказке спит,

Я боюсь мое дыханье

Сон волшебный нарушит.

Снег кружится над землею,

Белым стелется ковром

И блестящей пеленою

Покрывая все кругом.

Даже страшно мне ногами

Этот белый снег топтать.

Обыденными следами

Мир волшебный нарушать.

Свекольниково.

Январь 1922г.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Спи, мой мальчик, спокойно и сладко

Баю-баюшки, баю-баю.

Я сижу над твоей кроваткой

И тихонечко песню пою.

Спи, мой мальчик, - все в доме уснули,

Отдыхают лошадки в углу,

Мишка дремлет спокойно на стуле,

Мячик смирно лежит на полу.

И в саду все кругом задремало,

Спят веселые птички в листве,

Даже звездочка с неба упала

И, наверно, уснула в траве.

Спи, сыночек, усни, моя крошка,

Свои синие глазки закрой,

Месяц к нам загляделся в окошко,

Хочет тоже и он на покой.

Говорит он: «подвинься немножко,

Дай-ка лягу и я на бочок»,

Спи же, спи, моя милая крошка,

Спи, усни ненаглядный сынок.

Свекольниково

1923 г .

ЛУННЫЙ СВЕТ

Взошла луна и лунный свет разлился

Таинственно и вкрадчиво кругом,

В его лучах наш сад преобразился

И стал другим знакомый старый дом.

Он приобрел другие очертанья

И стал загадочным и бледно-голубым

И все вокруг полно очарованья

И все кругом мне кажется другим.

Какой-то мир нездешний и далекий,

Какой-то сон, какая-то мечта

И я, как будто путник одинокий

Забрел случайно в чуждые места.

Не узнаю знакомые тропинки,

Не узнаю знакомые кусты,

На них блестят, качаясь, паутинки

И серебрятся белые цветы.

Куст георгин такой обычно грубый

Сейчас прекрасный трепетно живой,

Как будто бы луне протягивает губы

И луч его целует голубой.

И все цветы вытягивают шейки

И что-то слушают и что-то говорят

И серебрятся все садовые скамейки

И тополя задумчиво молчат.

Мне лунный свет опять навеял грезы

И я опять во власти красоты

И на моих глазах опять сверкают слезы,

Воскресли вновь забытые мечты.

Забыта жизни грубая реальность,

Ее заботы, пошлость, суета.

Опять во всем я вижу идеальность

И шепчут стих послушные уста.

Опочка 1923 г .

В ВАГОНЕ

Простились мы в дверях вагона,

Ты руку мне поцеловал.

Потом с высокого перрона

Мне долго шляпою махал.

В руках сжимая твои розы

Я повторяла: -нет и нет,-

Украдкой утирая слезы,

Чтоб не увидел их сосед.

А слёзы катятся упрямо,

Молчу, прижав цветы к губам,

Сосед растерян, что за дама,

Сосед не любит скучных дам.

Я отвернулась от соседа

Смотрю в открытое окно,

-Нет, не завяжется беседа,

Как ни старайся,Е всё равно.

А поезд мчится, мчится, мчится,

Колёса весело стучат.

Мне долго, долго будет сниться

Прекрасный город Ленинград.

И те места, где были вместе,

И где теперь остался тыЕ

Бегут леса и перелески

И придорожные кусты.

Мелькают сосны и берёзы,

А поезд мчится, мчится в даль.

На солнце высыхают слёзы

И тает льдинкою печаль.

Хочу пожить вон в той сторонке,

Иль посидеть у той избы,

Как те девчонки-босоножки

Бежать с кошёлкой по грибы.

Какой простор и нету края

Полям ромашковым, лесам.

Душа, в восторге замирая,

Молиться хочет небесам.

Хочу пройти по той деревне,

Сходить на речку за водой,

Поставить свечку в церкви древней,

В траве лежать под горкой той.

А поезд мчится, мчится, мчится,

Колёса весело стучат.

Мне реже, реже будет сниться

Прекрасный город Ленинград.

Меня влекут другие дали,

Мечтаю о других местах.

Меня влекут другие дали

Мечтаю о других местах.

И пусть цветы мои увяли,

Я их найду в других полях.

Москва, 1930г.

* * *

Я сегодня долго прождала трамвая,

Шел такой холодный и колючий снегЕ

-Как же ты озябла, моя дорогая,-

Ты сказал, целуя нежно руки мне.

И, снимая шубку, варежки, сапожки,

Жаркими губами пальцы согревал.

Был таким влюблённым, был таким хорошим,

По-мужски неловко чаем угощал.

Было так уютно в комнате знакомой,

Закрывала штора тёмное окно

И мне всё казалось, что сижу я дома,

Что живу с тобою здесь давным-давно.

Отогрелась чаем и твоею лаской,

Будто посидела где-то у огня.

Ты сказал шутливо: -закрывай же глазки,

Подремли немного в кресле у меня.

Сам уселся рядом, чем-то озабочен

Над своей работой, потирая бровь,

Я тебя любила в этот вечер очень

И хотела верить и в твою любовь.

Были мне так милы все твои привычки:

Отвечать шутливо на любой вопрос,

Как, глаза прищуря, зажигаешь спички,

Даже был приятен дым от папирос.

Я сквозь сон смеялась остроумной шутке,

Мне казалось в мире только я да ты,

Но бегут стрелою светлые минутки,

Время обрывает все мои мечты.

Мне пора прощаться, уходить мне надо,

Здесь по праву место занято другой;

-Что ж желаю счастья, за неё я рада-

Только как обидно уходить одной.

Ты целуешь чинно руку на прощанье

И уже далёким кажешься теперь,

Я смеюсь в передней, подавив рыданье,

И, сжимая губы, выхожу за дверь.

Нет, не надо плакать, ты такой философ,

Ты читала Ницше и Дидро,

Ты сама решаешь все свои вопросы,

Так иди ж бульваром к огоньку метро.

Ах, Антаров милый, милый мой Антаров,

Как же рассказать мне, чтоб понять ты мог,

Сколько исходила я таких бульваров,

Сколько истоптала я таких дорог.

Тёмных, одиноких, где холодный ветер

Леденящий душу, леденящий кровь.

И какой неправдой был весь этот вечер,

И какой неправдой и твоя любовь.

Москва 1945г.

САНАТОРНЫЙ РОМАН

Мы не стали меняться, как все адресами.

Мы в Москве далеко друг от друга живём.

Никогда и нигде мы не встретимся с Вами

И друг друга в толпе никогда не найдём.

Писем Ваших не будет и звонков телефонных.

Ожиданий не будет и радостных встреч,

С Вами мы не похожи совсем на влюблённых,

От любви я сумела себя уберечь.

Но когда я одна остаюсь вечерами,

Когда в комнате тихо и почти уж темно,

Я люблю на диван забираться с ногами

И бездумно смотреть в голубое окно.

И в такие минуты я вспомню, конечно,

Наш короткий и странный санаторный роман

И в такие минуты пожалею сердечно,

Что лежит между нами городской океан.

И захочется мне, чтоб пришли Вы из дали

И чтоб сели бы рядом, и чтоб стало тепло,

Захочу, чтоб сказали то, что Вы не сказали

И чтоб было бы так- так, как быть не могло.

Нет, пожалуй, об этом и думать не нужно

И на сердце царапина скоро пройдёт,

Буду ждать терпеливо усталого мужа

И всё встанет на место, когда он придёт.

И так время пойдёт, побегут дни за днями,

Мы друг друга в толпе никогда не найдём,

Никогда и нигде мы не встретимся с Вами,

Мы по жизни по разным дорогам пойдём.

Москва, 1940г.

ЛЕТОМ

Тропинкой узкой босиком

Иду, с волос косынку скинув.

И солнце теплым языком

Мне лижет голову и спину.

Сегодня будет жаркий день,

Уже сейчас , в час этот ранний

Манит к себе прохладой тень

И жарко даже в сарафане.

Июль- чудесная пора,

Всё в зареве лучей горячих,

Сегодня с самого утра

Я далеко ушла от дачи.

Как будто сказочный ковёр,

Цветами заткана поляна,

И под берёзовый шатёр

Ложусь , вдыхая запах пряный.

И надышаться не могуЕ

Лежу, примяв спиной ромашки,

А в небе, точно на лугу,

Пасутся белые барашки.

Пасётся стадо облаков

На голубой поляне неба,

И кажется совсем легко

До облаков дойти и мне бы.

Апрелевка, 1939г.

АПРЕЛЬ

Весенний первый дождь прошёл

Над городом весёлый, тёплый,

Омыл листвы прозрачный шёлк,

Прополоскал до блеска стёкла.

Весенней свежестью дыша,

День выдался такой погожий,

Невольно замедляет шаг

В пальто распахнутом прохожий.

Бежит из школы детвора,

Смеясь расплескивает лужи,

Такая славная пора,

Что всё им развлеченьем служит.

Берут от жизни все дары,

Над ними неба синий глобус,

Для них воздушные шары ,

Звенит трамвай, бежит автобус.

Манит с собою детвору

Туда за город в лес и парки

Искать подснежники в бору.

В день праздничный такой и яркий.

Вся солнцем залита панель,

И брызги солнца в переулке,

Сегодня, радуясь, апрель

Сияет в каааждом переулке.

Москва Ц Апрелевка, 1939г.

* * *

В далёкий путь я сына провожала,

В далёкий путь на страшную войну.

В последний раз его поцеловала,

На шее шарф поправила ему.

Смотрела вдаль, как шёл он по дороге,

Как скрылся он в вечерней полутьме,

Застыло сердце в боле и тревоге-

Вернётся ль он, вернётся ли ко мне?!

И как темно, как пусто стало дома,

И на душе какая пустотаЕ

Всё в комнате привычно и знакомо,

Но нет его и комната пуста.

Вот на столе лежат его тетради,

Учебники и книги на столе,

Примятая подушка на кровати,

Но нет его , и я живу во мгле.

Куда идти и где искать забвенья,

Искать людей, работы, суеты,

Иду на улицу, там всё полно движенья,

Но нет его и улицы пусты.

Но надо жить, дождаться надо сына

Хоть, может , год и не один пройдёт,

Когда меня не мальчик, а мужчина

К своей шинели ласково прижмёт.

Москва 1941г.

МОЙ СЫН

Окончив школу лейтенантов,

Мой сын сегодня едет в часть.

Я от фуражки с красным кантом

Глаза не в силах оторвать.

Затянут новой портупеей,

Солидным говорит баском,

И я немножечко робею

Перед таким большим сынком.

Перед таким большим, красивым,

И он меня совсем смутил,

Когда спокойно выпил пиво

И папиросу закурил.

А, помнится, совсем недавно

Ходил он в школу , в первый класс,

Был шаловливым, своенравным

И очень ласковым подчас.

Болел ангиной, свинкой, корью,

Ходил со мною в Мавзолей,

В весенних лужах, как по морю,

Пускал флотилии кораблей.

В нарядном галстуке в горошек

Однажды в школу он пошёл,

Пришёл заплаканный немножко,

Из сумки вынул смятый шёлк.

Сказал, что дрался он с Бориской,

Назвал его Бориска: -Франт,

Что все ребята дразнят «киской»,

И что ему не нужен бант.

И, что короткие штанишки

Всем тоже кажутся смешны,

Что в первом классе все мальчишки

Имеют длинные штаны.

И вот я сына провожаю ,

Как быстро вырос мой сынок,

Сейчас уедет- уезжает

Служить на Дальний он Восток.

В прощальной сутолке перрона

Я растеряла все слова,

Стою у синего вагона,

У надписи: " Иркутск- Москва"

И я к груди его припала,

Не в силах ничего сказать,

В прощальной сутолоке вокзала

Так провожает сына мать.

Москва 1947г.

ОСЕНЬ

Листья шуршат под ногами,

В воздухе листьев порханье.

Скоро зимаЕ За плечами

Слышу ее я дыханье.

Птицы на юг улетают,

Птицы боятся мороза,

Их провожая, роняет

Желтые слезы береза.

И сердце покоя запросит,

Сердце уже утомилось,

Так скоро пришла ты, осень,

Как будто бы лето приснилось.

Покорно ложатся на землю

Листья сгоревшего клена.

Что же, смиряясь, приемлю

Мудрые жизни законы.

Кашира. 1925г.

ЧУКОТКА

Над картой . раскрашенной пёстро

Я часто подолгу сижу.

На карте один полуостров

Всегда без труда нахожу.

Рисуется ярко и четко,

Его нахожу я легко,

Но как полуостров Чукотка

На карте лежит далеко.

Со школьной запомнился парты:

В оленьих мехах лопари,

Собольи упряжки и нарты,

Полярная ночь без зари.

Зимою холодной и жесткой

На соках клубится туман

И тот полуостров Чукотский

Седой сторожит океан.

Закованный синими льдами

И нет пароходу пути,

Теперь никакими путями

К Чукотке нельзя подойти.

Теперь из далёкой Чукотки

До лета письмо не придёт,

Приплыли последние лодки,

Последний ушёл пароход.

И к этой холодной Чукотке

Мои все несутся мечты,

Там ходит упругой походкой,

Свои проверяя посты

На снегом засыпанной зоне

Иль мчится на нартах в туман

На дальнем чукотском кордоне

Один молодой лейтенант.

Порою взгрустнёт он быть может

От родины милой вдали

И нет ничего мне дороже

Холодной Чукотской земли.

Кашира 1950г.

ВЕЧЕР

Пробили куранты на башне старинной,

Пробили одиннадцать разЕ

Всё тянется вечер томительно длинный,

Как старый и скучный рассказ.

Написаны письма, прочитан Есенин,

А вечеру нету конца.

Шумит за окошками ветер осенний,

Стучит щеколдою крыльца.

То вдруг заиграет железом на крыше,

То веткой в окно постучит,

Скребутся под полом бессонные мыши,

Сосед за стеною храпит.

Как пленная птица тоскуя томится

Сердце в груди у меня,

То сяду у печки, прищурив ресницы,

Слежу за игрою огня,

То выйду за двери, стою на пороге,

Накинув на плечи платок,

Смотрю не проедет ли кто по дороге,

Не светит ли где огонёк.

Нет, маленький город уснул безмятежно,

Не слышно и лая собак.

Ворота закрыты запором надежным,

Не достучишься никак.

На тёмные окна опущены шторы,

Не видно за ними огня.

Быть может и сердце уснёт моё скоро,

Затихнет в груди у меня.

Кашира 1950г.

НА СТАРОМ КЛАДБИЩЕ

На старом кладбище одна среди могил

Задумчиво брожу и надписи читаю.

Кладбищенский покой приятен мне и мил,

Здесь и трава особенно густая.

Задумчиво шумят деревья надо мной,

Над ними небо бледно голубое,

Такая тишина, во всём такой покой,

На старом кладбище над тихою Окой.

Здесь нет докучливых и строгих сторожей,

Лампад и ангелов коленопреклонённых,

Здесь вечером поёт влюблённый соловей.

И кладбище приют дает влюблённым.

Забытые могилки поросли

Цветами дикими: неприхотливой кашкой,

Крапивы тянутся высокие стебли,

Ромашка белая и жёлтая ромашка.

Под каждым холмиком какой-то человек

Нашёл себе приютЕ Какой-то в мире странникЕ

Прожил ли он положенный нам век

Иль раньше времени пришёл сюда изгнанник.

И кто он был? Поэт ли молодой,

Старушка ль древняя, иль девушка- невеста.

Манит меня кладбищенский покой

Как будто оттого, что нет мне в жизни места.

Кашира 1951г.

ЗИМНЯЯ КАРТИНКА

Сегодня выпал первый снег,

В саду засыпал все тропинки

И из окошка видно мне,

Как с неба падают снежинки.

И я гляжу на двор , на сад

Сквозь снеговую эту сетку,

Деревьев неподвижный ряд,

Ложится пухлый снег на ветки.

Ещё саней не слышен скрип,

Всё притаилось и не дышит,

Как исполинский белый гриб

Стоит труба на белой крыше.

Крадётся по тропинке кот

И увязает в снег глубоко,

А с перекладины ворот

Косится на него сорока.

Кашира 1952г.

СУМЕРКИ

Оплаканный одним дождём

День молчаливо умирает.

И сумерки крадутся в дом,

Тревогой сердце наполняя.

Моя вчерашняя печаль

Уводит прочь меня из дома,

Брожу одна, накинув шаль,

В саду, вдруг ставшим незнакомым.

Сырое , тёмное крыльцо,

Дождём размытые тропинки

И с неба падают в лицо

Дождя последние слезинки.

Листвы обрывки на кустах,

Раздетая берёзка мокнет,

Как вдовы, скорбно сжав уста,

Молчат заплаканные окна.

С деревьев ветер, рассердясь,

Сорвал кудрявые папахи,

На ветках галки, притаясь,

Сидит , как чёрные монахи.

По небу хмуро облака

Плывут, разодранные в клочья,

Тоски холодная рука

Опять сожмёт мне сердце ночью.

И буду я без сна лежать,

Глаз до утра не закрывая,

И будет маятник стучать

Жизнь по мгновеньям убивая.

Кашира 1952.

ВОТ ДОГОРЕЛ ОСТАТОК ДНЯ

Вот догорел остаток дня,

Опять я здесь , опять одна я

Сижу у печки у огня,

Сижу, грущу и вспоминаю.

И на коленях также спит

Котёнок с чёрною отметкой,

Берёза жалобно скрипит

В окно обледенелой веткой.

Молчит уснувший старый дом,

Горит , потрескивая, печка.

Снег, заметая всё кругом,

Засыпал и моё крылечко.

Вот ветер застонал в трубе,

Вселяя в душу мне тревогу.

Мне не пройти теперь к тебе:

Так всю завеяло дорогу.

Кашира 1952г.

ПОСЛЕ ССОРЫ

Опять за полночь длится ссора

И умирает в ней любовь,

Обиды, жалобы, укоры

И град колючих горьких слов.

И исковерканное злобой

Чужим вдруг ставшее лицо,

Захлопнув дверь, как крышку гроба,

Я выбегаю на крыльцо.

Бегу одна в своём сметеньи,

Бегу , не замечая звёзд,

По спящим улицам селенья,

Туда к реке на старый мост.

Не вижу под ногой дороги,

Бегу, цепляясь за кусты.

Я утопить хочу тревогу,

Свои разбитые мечты.

От зноя солнца, отдыхая,

Молчит уснувшая вода,

А в глубине её ,качаясь,

Блестит упавшая звезда.

И только сонное дыханье ,

И только вздохи камыша.

В таком торжественном молчанье

Моя смиряется душа.

И утихает в сердце буря,

Я снова вижу небосвод,

Стою, смотрю, глаза зажмурив,

На звёзд блестящий хоровод.

И так ничтожны все невзгоды,

Погоня наша за мечтой

Перед величием природы,

Перед бессмертной красотой.

Кашира 1951г.

ДЖОН Ц ЯЧМЕННОЕ ЗЕРНО

Я помню, как ты возвращался

Домой после крепкой попойки,

Как жалко в дверях улыбался,

Какой на ногах был нестойкий,

Как ссорились мы исступлённо,

Но я не тебя проклинала,

В глазах твоих видела Джона,

Его ядовитое жало.

И ты засыпал со мной рядом,

Предательским хмелем сражённый,

Я знала сдаваться не надо,

Смиряясь, как многие жёны.

Я знала: сражаться мне нужно,

На страже стоять непреклонно,

Должна отыскать я оружье,

Сразить ненавистного Джона.

Нельзя отдавать на растленье

Ему твою душу и тело,

Я смело бросалась в сраженье

По-женски порой неумело.

И вот на больничной койке

Лежу, как к кресту пригвождена,

А ты продолжаешь попойки,

В весёлой компании Джона.

В холодной тиши палатной

Долгою ночью бессонной,

Слышу я голос злорадный,

Голос проклятого Джона.

Не думай, он плакать не будет,

Мы сдвинем бокалы со звоном.

И друг тебя скоро забудет

С весёлым и ласковым Джоном.

Кашира, 1952г.

Нет горше одиночества вдвоёмЕ

И хоть живём мы под одною крышей,

Ты рядом спишь, ешь за одним столом,

Но ты души моей давно уже не слышишь.

Ах, стол обеденныйЕ он с самых давних пор

Служил семье не только для обеда,

За ним вели весёлый разговор

Иль тихую душевную беседу.

А мы молчимЕ и так мы далеки,

Как будто мы живём на разных двух планетах.

Особенно когда, обычаю вопреки,

Отгородишь себя развёрнутой газетой.

И в нашем очаге потух давно огонь,

И разжигать его и незачем и не чем,

И я не жду, что тёплая ладонь

Согреет мне опущенные плечи.

Кашира 1953г.

М.С.Ерёмину

У Вас свой путь, у Вас своя дорога

И душно Вам в болоте пошляков,

У Вас лицо поверженного бога,

На нём печать космических веков.

Ваших бровей в болезненном изломе

Я вижу след подавленной тоскиЕ

Вы всем чужой на улице и дома,

В бессильной ярости сжимая кулаки,

Порывы подавив и распростясь с мечтами,

Живёте Вы, как гордый ангел зла,

Мне чудятся за Вашими плечами

Два сломанных , опущенных крыла.

Кашира 1953г.

ОДИНОЧЕСТВО

Каждый вечер глухим переулком

Выхожу я одна на прогулку.

Я пустынным бреду тротуаром,

Прохожу по дорожкам бульвара,

Хоть и знаю и в этот я вечер

Никого по дороге не встречу.

Спит земля под холодной порошей,

Где ж ты, друг мой, любимый, хороший?

Почему этой ночью глухою

Лишь тоска моя бродит со мною?

Тает снег на ресницы слетая,

Я, как птица отбилась от стаи,

Потеряла я друга в дороге,

Стонет сердце в тоске и тревоге.

Одинока в своём я несчастье,

С неба звёзды глядят без участья,

Спит земля под холодной порошей,

Где ж, ты друг мой, любимый, хороший?

Кашира 1953г.

МОЁ ПИСЬМО

Моё письмо летит в простор

Подобно белой лёгкой птице,

Оно проникнет сквозь затвор

Под своды мрачные темницы.

И задрожат в твоей руке,

Как крылья , белые листочки,

Расскажут о моей тоске

Письма сиреневые строчки.

Они расскажут обо всём,

Как я живу одна ,тоскуя.

Я передам тебе с письмом

Тепло и нежность поцелуя.

Кашира 1954г

ПОСЛЕ СВИДАНИЯ

Рывок, железный стон колёс,

Кому-то машут вслед с перрона,

Сижу, не утирая слёз,

Забившись в уголок вагона.

Вот медленно поплыл вокзал,

За ним плывут другие зданья,

Как мало и как много дал

Один короткий час свиданья.

Ты заглянул в мои глаза,

Согрел мне сердце тёплым взглядом,

Как мало я могла сказать,

Хоть целый час сидела рядом.

Теперь меня томят слова,

Те, что сказать я не сумела,

Как будто вешняя трава

Пробиться к солнцу не успела.

Опять её завеял снег,

Заледенила непогода,

Так слов стремительный разбег

Томится, не найдя исхода.

Короткий часЕ и вновь одна,

Как в поле горькая рябина.

Слезами не излить до дна

Из сердца всей моей кручины.

Ещё хранит тепло рука,

Её твои сжимали руки,

А между нами Стикс-река,

Река Судьбы, река Разлуки.

Кашира 1954г.

ВЕРЮ Я

Я не могу сказать теперь,

То будет , иль будет вечер,

Когда ты вдруг откроешь дверь,

И я рванусь тебе навстречу.

Переступив через порог,

Ты взглядом комнату окинешь,

Подругу , пройденных дорог,

Котомку с плеч усталых скинешь.

Тебя обнюхав и узнав,

Залает радостно собака.

И скажешь ты, меня обняв,

• Родная , ну зачем же плакать!

И вытрешь слёзы мне платком,

И будет он не очень чистым,

И будет пахнуть табаком

Кусочек старого батиста,

И дымом дальних поездов,

И терпкой горечью полыни,

А холод пройденных годов

В твоих кудрях рассыплет иней.

Прожив в разлуке много дней,

Мы оба стали не моложе,

Но как-то крепче и сильней,

Друг другу ближе и дороже.

Когда? Я не скажу теперь,

Нам неизвестны сроки судеб,

Но верю я и ты поверь,

Что это непременно будет.

Кашира 1955г.

МИС-ХОЭ

Мис-Хоэ в Китае называют женщину,

родившуюся в год Лошади. По поверью

такая женщина приносит несчастье

полюбившему её мужчине.

Родилась под зловещей планетою

В чёрный год, в роковое число.

И проклятой отмечено метою

У тебя с колыбели чело.

От судьбы не уйти и не спрятаться,

Мать горюет и плачет скорбя.

Женихи не придут к тебе свататься

-'Мис-Хоэ С называют тебя.

Не дано тебе счастье извечное:

Жить с любимым под кровом одним.

И коснётся проклятие вечное

И того, кто тобою любим.

Хоть глаза твои светлые, ясные,

Хоть добра и красива собой,

Но постигнут напасти ужасные

Тех , кто ложе разделит с тобой.

Упадёт ли убитым в сражении,

Иль в тюрьме скоротает свой век,

Но всегда понесёт поражение

Полюбивший тебя человек.

И опять ты пойдёшь одинокая,

Как слепая, навстречу судьбе

Тебе доля досталась жестокая,

Называют тебя С Мис-Хоэ'.

Кашира 1955г.

У МОРЯ

Тихо плещут волны

Нежно лижут камни,

Всё вокруг безмолвно

Тихим утром ранним.

Синевой сияя,

Небо надо мною,

Без конца и края

Море голубое.

ТишинаЕ на пляже

Не пестреют майки,

Спят дельфины даже,

Не проснулись чайки.

Только плещут волны,

В дымке дремлют скалы,

В голубом безмолвье

Я другою стала.

Ни тоски, ни горя,

Светом вся полна я,

И душа , как море,

Стала голубая.

Хоста 1956г.

ВНУК РОДИЛСЯ

Внук родился, мальчик синеглазый

Там в степном и солнечном краю.

Я его не видела ни разу,

Колыбельных песен не пою,

Не целую детские ручонки,

Он ещё совсем мне не знаком,

Шлю в подарок внуку распашонки

И всё время думаю о нём.

Бабушка! Ц Я бабушкою стала.

Хоть и не один , быть может, год пройдёт,

Когда сын мой маленького сына

В дом ко мне впервые приведёт.

Как отец, такой же синеглазый

Он меня не видевший ни разу

Бабушкою сразу назовёт.

Кашира 1956г.

ЗАЙЧИК ЗОЛОТОЙ

Сегодня в городе весна-

Всё залила победным светом,

Коснулась моего окна

Нагретой солнцем гибкой веткой.

Печали разогнав застой,

В обычно сумрачной палате

Весёлый зайчик золотой

Танцует на моей кровати.

Как научилась я ценить

Все эти малости земные,

Забытой паутинки нить,

Рассвет и шорохи ночные.

Нет, я ещё не сражена,

Глаза покорно не закрою

Пока из своего окна

Я вижу небо голубое.

Москва 1964г.

МИГЕЛЬ РОДРИГЕС

На старом кладбище, среди других могил

Одну я нахожу, над ней стою в печали.

Я знаю здесь лежит Родригес Михаил,

Его в России Михаилом звали.

А он родился в солнечном краю.

Мигель Родригес Ц имя чужестранца-

Навек покинул родину свою,

А с фотографии глядят глаза испанца.

Горячие испанские глаза,

Их затушить не может непогода:

Ни русские метели, ни гроза,

Ни пережитые тревоги и невзгоды.

И я, Мигель, дарю тебе цветы,

Они бледней, чем пламенные розы,

В чужой земле навек остался ты

И над тобой шумят не пальмы, а берёзы.

Кашира 1985г.

ЕСЕНИН

Певец наших русских раздолий,

Рязанской земли поэт

Нельзя и подумать без боли,

Что тебя уже больше нет.

Глаз синева поэта,

Синей, чем небесная твердь,

Кудри медового цвета-

Всё унесла с собой смерть.

Но унести не сумела

Твою УШаганэ, шаганэФ ,

УБерёзы белое тело У,

УВолнистую рожь при луне У.

Есенин, Сергей Есенин!

Зачем ты ускорил конец?

Всё также порой весенней

На ветке поёт скворец,

И также целуют ребята

Любимых своих до зари,

И как при тебе когда-то,

Токуют в лесах глухари.

И смерть к тебе руки простёрла

В порыве слепом и злом,

Сжала, сдавила горло

Холодным змеиным узлом.

А может быть так вот и лучше,

Что ты ушёл до поры?

Взял да и спрыгнул с кручи,

Чтоб не спускаться с горы.

Трудно представить поэта,

Такого как ты, седым-

Пусть лучше смотришь с портрета

Кудрявым и молодым.

Кашира 1957г.

ВЕСНА В ВАГОНЕ

Днём весенним весело в вагоне:

Отплывает медленно перрон,

В синем кителе и в узеньких погонах

Девушка заходит к нам в вагон.

Стройная, хоть ростом небольшая,

Голубые , ясные глаза,

Под беретом, золотом блистая,

В пышный узел свёрнута коса.

Девушка так славно улыбалась,

Вся весенней свежести полна,

Пассажирам даже показалось,

Что у них проводником Ц весна.

И для всех приветливое слово

Девушка умела находить,

И старушке долго бестолковой

Объясняла , где ей выходить.

Вьются дыма белые барашки

Под весёлый перестук колёс,

Парень в лихо сдвинутой фуражке

Вытащил коробку папирос.

Чиркнул спичку, посмотрел лукаво-

Подойди, мол и потребуй штраф,

Докажи, что не имею права,

Что таких не дадено мне прав.

Подошла и прямо посмотрела

В озорные карие глаза-

-Гражданин , вот это уж не дело,

Сами знаете, курить нельзя.

И невольно парень, подчиняясь,

Растерял все дерзкие слова.

-Что ж Цсказал- я очень извиняюсь,

• Переждём, недалеко Москва.

Так она ходила по вагону,

Как весна вся в солнечных лучах

И казались странными погоны,

Тёмный китель на её плечах.

Впрочем всё на ней сидело ловко,

Все к лицу: Берет, зелёный кант,

Объявляла громко остановки,

Но проехал станцию сержант.

Мой сосед , сержант голубоглазыйЕ

Сняв фуражку с русой головы,

Вытер лоб и, помолчав, не сразу

Он сказал : - поеду до Москвы.

Кашира 1957г.

НИКОС БЕЛОЯНИС

{Греческий патриот, расстрелянный фашистами}

Он был расстрелян рано на рассвете,

На полигоне УГуди У близ Афин.

И место казни освещалось светом

Американских грузовых машин.

Спокойно встав у каменной ограды,

Не дрогнул он в предсмертный страшный час,

Свидетель славных лет могущества Эллады

В тумане пряталась гора Парнас.

В его глаза враги взглянуть боялись,

Страшась увидеть в них свой приговор,

Но гордо сбросил с глаз повязку Белоянис

И встретил солнца луч его орлиный взор.

Он реки протянул вперёд ,навстречу солнцу,

Навстречу первым солнечным лучам-

-Да здравствует победа Коммунизма!-

В последний раз он громко прокричал.

Вставало солнце в утреннем тумане,

Гася огни автомобильных фар,

Бесстрашно встретил славный Белоянис

Заморских пуль предательский удар.

Так умер онЕ Потомок Прометея,

Отдавший Родине огонь своей души,

И тот огонь, как солнце пламенеет,

Как солнца луч, его не затушить.

Пускай над Грецией нависли грозно тучи,

Герои брошены в застенки и в тюрьму.

Настанет день и этот свет могучий,

Как солнце победит и уничтожит тьму.

Кашира 1957г.

УЕН -СУН У Ц кореянка

Как белые голуби руки взметнулись

И гул прокатился под сводами зала,

Когда кореянка взошла на трибуну

И несколько слов по- корейски сказала.

И слушали все , затаивши дыханье,

Слова, что дышали и гневом и скорбью.

Раздвинулись стены, ушло расстоянье,

Все видели землю залитую кровью.

Дымясь показались руины Пхеньяна,

Там рвутся снаряды, гремят батареи,

Зияют воронки, как страшные раны

На теле недавно прекрасной Кореи.

В ожогах напалма, вся в ранах, слепая

Корейская мать поднялась на руинах,

Как совесть людская стоит, прижимая

К сожжённой груди тело мёртвого сына.

Но вот замолчала Ен-Сун Цкореянка

И дрогнули губы, выгнуты горько

Стыдом полыхает лицо англичанки,

Белей полотна делегатка Нью- Йорка,

И сжал кулаки рудокоп Парагвая,

И гневом зажглись глаза у малайца,

Французский учёный , слёз не скрывая,

Провёл под очками дрожащими пальцами.

И зал задрожал от гремящих оваций,

Все встали , приветствуя женщину в белом,

И люди различны, профессии, нации

Слились в коллективе едином и целом.

Кашира 1957г.

8 МАРТА

В доме нынче оживленье,

Яркий свет в сто двадцать свеч,

Дышит праздничным печеньем

Остывающая печь,

Пол промыт, натёрт до блеска,

Слышно: УГоворит Москва У,

На окошках занавески

Распустили кружева.

А старушка загрустила,

Тихо села в уголок,

На колени опустила

Недовязанный чулок.

Побелило крыши зданий

Лёгким мартовским снежком,

Мимо окон на собранье

Все спешат в Народный дом.

Собралась и Катерина,

Ей к лицу бордовый цвет,-

-Ну, не баба, а картина-

Не гляди, что сорок лет.

Повязалась шалью яркой,-

Шаль , что полюшко в цвету,

Как же - первая доярка,

У колхоза на виду.

У неё на отвороте

Блещет золотом звезда,

Катя первая в работе-

Говорят: УГерой труда У.

Внучка Настя разоделась

В голубой цветастый шёлк.

Что же время подоспело

Ей двадцатый год пошёл.

Да, за них старушка рада,

Рада за свою семью,

Но сегодня вспомнить надо

Им бы молодость твою.

Хороша была и Анна,

Стройный стан и ясный взгляд.

Да два старых сарафана

Вот и весь её наряд.

Да ещё платок в набивку

В пышном цвете алых роз,

Приезжая на побывку,

Муж из города привёз.

• Получай платок, сударка,

• Поминай мою любовь.

• Долго, долго тем подарком

• Попрекала всё свекровь.

Сберегала платок Анка,

Чтоб не выгорел цветок,

Надевала наизнанку

Тот подаренный платок.

И теперь старушке жалко,

Всё жалеет до сих пор,

Что ничей тем полушалком

Не порадовала взор.

А потом пошли ребята,

С ними горе да беда,

На пороге её хаты

Села сторожем нужда.

Так всю жизнь и просидела,

Не пуская счастья в дом,

Да на улицу глядела

Тряпкой заткнутым окном.

Да дрожала над краюхой,

Отрезая детям хлеб,

Анну сделала старухой

Иссушила в тридцать лет.

Так жила сегодня, завтра-

Вереница горьких дней

В светлый день восьмого марта

Ей припомнилась живей.

Оттого и загрустила,

Тихо села в уголок.

На колени опустила

Недовязанный чулок.

Кашира 1959г.

МУЖУ

Мой друг безрассудный и мудрый,

На мысли себя я ловлю:

Люблю твои буйные кудри,

Мятежную душу люблю.

Ты, может быть, чем Цто и хуже

Других образцовых мужей,

Но ты в обывательской луже

Души не потопишь своей.

Судьба хоть судила иначе,

В душе твоей жив до сих пор

Всё тот же мечтатель горячий,

Художник , поэт, фантазёр.

За это простить я готова

За душу твою, за стихи

Порою и резкое слово

И все остальные грехи.

Кашира 1965г.

СЫНУ

Тебе исполнилось сегодня пятьдесят.

И мне поверить в это трудно сразу.

В моей душе ведь столько лет подряд

Живёт всё тот же мальчик синеглазый.

Не замечаю я твоих седин

И тех примет, что время наложило,

Ты для меня всё тот же крошка сын,

Которого я на руках носила.

Бег времени нельзя нам удержать

И мне осталось жить такая малость.

И всё ж пока жива, покуда дышит мать

Для сыновей не наступила старость.

Кашира 1973г.

У МАМИНОЙ МОГИЛЫ

Вот и всё, вот и всё, только холмик и крест,

На кресте только имя и дата.

Тишина, тишина, никого нет окрест,

Я одна со своею утратой.

Уж не год и не два

Зеленеет трава, полыхают на небе зарницы,

Уж не год и не два опадает листва

И в отлёт собираются птицы.

У меня у самой в волосах седина,

А я всё повторяю упрямо:

• Мама, мама, я здесь, я пришла, я однаЕ

• Почему не откликнешься, мама.

Нет, вовек не увидеть родного лица,

Хоть ломаю в отчаянье руки.

Этой нашей разлуки не будет конца,

Этой страшной, последней разлуки.

В жизни было немало разлук и дорог,

Я надолго тебя покидала,

Долго я не ступала на отчий порог,

Мало писем тебе написала.

Ты ушлаЕ опустела вдруг сразу земля,

Холоднее как будто на свете,

Не заменят тебя ни друзья, ни семья,

Даже самые добрые дети.

Вот и всё, вот и всё, только холмик и крест,

На кресте только имя и дата.

Тишина, тишинаЕникого нет окрест,

Я одна со своею утратой.

Кашира 1967г.

В О С П О М И Н А Н И Я

Чем старше старше становлюсь, тем чаще вспоминаю

Года минувшие и молодость свою.

И в памяти, все чаще оживая,

Картины прошлого передо мной встают.

Я вижу дом с открытою террасой,

Фруктовый сад, за ним зеленый холм

И пруд, заросший золотистой ряской

_______________________________

Вот вижу я себя, и мне семнадцать лет,

Две русые косы я вижу за плечами,

Иду по полю, оставляя след

В траве росистой, затканной цветами.

Я вижу неба голубой шатер,

Шатер небесный без конца, без края,

Вокруг зелено-голубой простор

И тишина вокруг такаяЕ

Такая тишина, наверное, была

В последний день миротворенья.

Когда сам Бог-творец, закончив все дела,

Перед красой земной склонился в умилнньи.

Кашира. 1973г.

УМИРАЕТ СОБАКА

Умирает собака покорно и просто,

Прожив свой не щедро отмеренный век,

А какой-то Е живет себе лет девяносто,

Потому что считается он человек.

Сколько в преданном сердце таится собачьем

Бескорыстной любви, благородства, тепла,

Но о мертвой собаке никто не заплачет,

Потому что собака собакой была.

Ну а яЕ я заплачу и слез не скрываю,

И слезы не прячу, и их не стыжусь,

Потому что собаку я другом считаю,

Потому что я дружбой с собакой горжусь.

Весь свой век прожила она со мной рядом,

Коротала со мною вдвоем вечера

И в глаза мне смотрела преданным взглядом,

А теперь нам расстаться настала пора.

Умирает собака, моя собака,

Мой когда-то веселый голенастый щенок.

Не могу, не могу не скорбеть, не заплакать,

Как будто из жизни вырван кусок.

Кашира, 1974г.

* * *

Ах, как много тяжких утрат

Уготовлено нам под конец,

Осыпается старый наш сад,

Покидает нас мать и отец.

Улетают от нас журавли

И не слышим в саду соловья,

И из отчего дома ушли

Наши дочери и сыновья.

Покидают навеки друзья,

Свидетели лучших годин,

В нашем доме лишь ты да я,

Остаемся один на один.

Опадает с березы листва,

Может, скоро и я уйду

И хохочет, и плачет сова

По ночам в опустевшем саду.

Кашира. 1976г.

* * *

Тепло в доме, если в доме кошка

На кресле спит, мурлыча во сне,

Душа отогревается немножко,

Когда собака, подойдя ко мне,

Лизнет мне руку доверчиво и нежно

И одиночество не так уж безнадежно Ц

Не задыхаешься в гнетущей тишине,

Но холоден тот дом, где ты живешь одна,

Когда вокруг тебя одни немые вещи,

Живет в том доме злая тишина,

А ночью сны зловещи.

Кашира, 1983г.

ПОСЛЕДНЕЕ

Ну вот и все Ц окончена дорога,

И я стою у роковой черты,

Еще шагнуть, еще совсем немного

И будет царство вечной темноты.

А я всегда любила солнце жадно

И леса шум, и тишину полей,

Хоть жизнь и била насмерть беспощадно,

Я все равно шагала по земле.

И пережив все беды, все утраты,

Живой сумела душу сохранить,

Я все умела пережить когда-то,

Но сына смерть не в силах пережить.

Теперь уж все Ц окончена дорогаЕ

Кашира, 1984г.

* * *

Сердце мое сердце, нет тебе покоя.

Почему ты сердце, глупое такое?

Почему не можешь с жизнью примириться,

Почему не хочешь поспокойней биться?

Все куда-то рвешься, рвешься и стремишься,

Все-то беспокойно в грудь мою стучишься,

Разве ты не знаешь Ц жизнь уже прожита,

Да и ты, наверно, уж давно разбито.

Это только звезды светят, не сгорая,

Я же просто женщина, женщина земная.

Потому живу я по земным законам,

Подчиняясь покорно всем людским канонам.

Латвия, 1947г.

Я ПОМНЮ МАЛЬЧИКА УБИТОГО

Я помню мальчика у б и т о г о

И автомат в его руках,

В шинели пулями пробитой,

В больших армейских сапогах.

Лежал на улице у сквера,

Где утром завязался бой,

А в сквере распушилась верба

И пахло вербой и весной.

Лежал, припав к земле щекою,

Вчерашний школьник, точно спал,

А за рекою, за Окою

День полыхая догоралЕ

Вернулись снова дни погожие,

Ведь столько лет прошло с тех пор,

Идут той улицей прохожие,

Ведут веселый разговор.

А в сквере свищут пересмешники,

И воробьи галдят в кустах,

И мальчика того ровесники

Сидят с «транзисторами» в руках.

Все правильноЕ Жизнь продолжается,

Весне и солнцу каждый рад,

Но ничего не

забывается:

Убитый мальчик вспоминается,

К груди прижавший автомат.

МЫ ЕХАЛИ ВМЕСТЕ В КУПЕЙНОМ ВАГОНЕ

Мы ехали вместе в купейном вагоне

От знойного юга в сырой Ленинград.

Я розы держала в горячих ладонях,

А рядом в корзине синел виноград.

Все было пропитано солнечным светом

И пахло в вагоне морскою водой,

И было так жалко прощаться мне с летом,

И в серые будни вернуться домой.

А он мой попутчик еще не знакомый,

Как будто забыл уж о солнечных днях,

Он мыслями был уже в городе. Дома,

В своем кабинете, в заботах, делах.

И я наблюдала, прищурив ресницы,

Как он вынимал из портфеля блокнот.

Как что-то искал в нем, листая страницы,

И пряди волос опускались на лоб.

И мне, избалованной лестным вниманьем,

Оторванной сразу от моря, от гор,

Казалось обидным такое молчанье,

Его нежеланье начать разговор.

Хотелось бы знать мне - чьи руки коснуться

Вот этих чуть-чуть поседевших волос,

Чьи губы навстречу ему улыбнутся,

К кому торопясь его вез паровоз.

А поезд все мчал, вагоны качались

И слышен был говор железных колес,

А бедные розы в купе задыхались

И воздух был полон дыханием роз.

Мне спать не хотелось, я что-то читала

Под монотонный колесный мотив,

Потом незаметно сама задремала,

Руку с журналом на стол уронив.

Когда я очнулась уж ночь уходила

И в лампе настольной померкнул огонь,

И руку мою осторожно накрыла

Чужая большая мужская ладонь.

И мне не хотелось отнять свою руку,

И он мою руку не отпускал,

И мне показалась вдруг горькой разлука.

-Уже подъезжаем.- он тихо сказал.

Мы молча спустились с подножки вагона,

Сиял перед нами огнями вокзал

И здесь в монотонной толпе на перроне

Меня он вдруг нежно и крепко обнял.

И стал целовать мои щеки и губы

Под мелким уже моросящим дождем

И мне не казался ни дерзким, ни грубым,

Все было как надо, мы были вдвоем.

И так мы прощались, друг друга не зная,

Не знал он меня, я не знала кто он,

И даже прощаясь, узнать не пытались

Ни наших фамилий, ни наших имен.

Ленинград, 1935г.

* * *

Зачем давать названье чувству,

Чего желать, о чем мечтать,

Когда умеешь без искусства

Так горячо меня ласкать.

Что фразой выразишь красивой?

К чему все нежные слова,

Когда от ласки молчаливой

Кружится сладко голова.

И для чего давать названье

Тому, что нам волнует кровь.

Не надо мне твое признанье,

Не говори мне про любовь.

Мне поцелуй без слов расскажет,

Как в сердце я твое вошла

И убедительней докажет,

Как я желанна и мила.

СЕНТИМЕНТАЛЬНОЕ ПИСЬМО

Я вам пишу письмо стихами,

И я хочу вам рассказать

То, что обычными словами

В простом письме не передать.

Хочу сказать, как я скучаю,

И как мне Вас не достает.

И как я часто вспоминаю.

Как мы встречали прошлый год,

И как хочу я вечерами

Аллеей липовой густой

Туда, где мы встречались с Вами

Под старою большой сосной.

И как я представляю ярко,

Что здесь в аллее встречу Вас,

Все также крепко, также жарко

Меня обнимите сейчас.

По небу катится сторонкой,

Как мячик месяц золотой

И я кажусь себе девчонкой,

Наивной девочкой простой.

Пойдем к поваленной березе,-

Здесь есть такая и сейчас ,

Сотрете поцелуем слезы

С моих вдруг загрустивших глаз.

А, впрочем, все это не ново,

Все это знаете давно

И Вы осудите сурово

Сентиментальное письмо.

Мне не к лицу и не по летам,

Как глупой девочке мечтать

О том, что было прошлым летом,

Зачем все время вспоминать?

Вы там теперь в своем Тарусском,

Вы далеки, Вы далеко.

Мое письмо в конверте узком

Порадует ли Вас оно?

Живете Вы на новом месте.

Другие лица и друзья,

Мы так недолго были вместе,

Что ревновать мне Вас нельзя.

А яЕ я все-таки ревную,

В том признаюсь и жду письма,

И все же, все же Вас люблю я,

Зачем не знаю и сама.

Сукманиха, 1945г.

ДВА ЗВОНКА

Как время медленно текло Ц

Ползут, а не бегут минуты,

Как будто кто-то мне назло

Надел на них стальные путы.

На сердце холод и тоска

И как темно и пусто домаЕ

Но вот знакомых два звонка

И непривычных и знакомых.

Бегу и отворяю дверь,

Мы вместе в маленькой прихожей

И он мне кажется теперь

Еще милее и дороже.

Не знаю, прав он был - не прав,

Но он мне не казался грубым,

Когда, ни слова не сказав,

Зажал мне поцелуем губы.

Как быстро время пронеслось,

Летят стремительно минуты,

Как будто кто-то нам назло

С них снял невидимые путы.

В. Г.

Ты, как слепой шел на огонь,

Тепло ты чувствовал губами,

А, просыпаясь, горький ком,

Как будто бы стоял в гортани.

И та, что ночью обнимал,

Оказывалась вдруг чужою,

И с горечью ты понимал:

С ней слился телом, не душою.

А сердце жаждало любви.

Не той, что ночью правит телом,

А той, что жар разлив в крови

Тебе и душу бы согрела.

И в поисках любви такой,

Как неприкаянный метался,

Оставив дом, семью, покой,

Искал и снова ошибался.

И, покоряясь своей судьбе,

Ты отлюбил, любви не зная.

А где-то может о тебе

Тоскует женщина другая.

Кашира, 1987г.

* * *

Не включай пока светаЕ не надо,

Посидим на диване в потемках.

Я так счастлива, милый, так рада,

Пусть за шторой кружится поземка,

За окном пускай мечется ветер,

В стекла веткой стучит сиротливо.

Для меня это благостный вечер,

В этот вечер я стала счастливой.

Только долго с тобой не встречалась -

У нас разные были дороги,

Столько раз, столько раз ошибалась,

За тебя принимала я многих.

А теперь ты пришелЕ настоящий,

Я так счастлива, милый, так рада,

Но боюсь я спугнуть наше счастье.-

Не включай пока светаЕ не надо.

УПОЛЗАЕТ НОЧЬ

(песня)

Уползает ночь точно черный уж,

Уж давно уснул утомленный муж.

От немилых ласк все лицо горит,

А душа в тоске, а душа болит.

За окном всю ночь соловей поет,

На скамье в саду меня милый ждет.

Подхожу к окну, за окном рассвет,

А ведь милого у меня-то нет.

Это лунный свет мне навеял бред,

Одурманила ночка душная.

Я ж покорная и послушная.

Буду я такой век, наверное,

Мужу старому жена верная.

«ШИММИ»

Мы принесли его щенкомЕ

Пушистый маленький комочек.

И сразу оживился дом,

В нем рос щенок, но рос не очень.

Он был собачкой небольшой,

Такой забавный белый песик,

И в белизне его сплошной

Три пятнышка: глаза и носик.

И дали имя мы ему,

Забавное такое имя,

Сама не знаю почему

И в честь чего назвали: «Шимми»,

Он прожил снами весь свой век,

Был другом верным и надежным.

Не всякий может человек

Быть преданным таким и нежным.

И вспоминаем мы всегда,

Как был послушен он, как чуток,

И что зарыли мы тогда

Любви и преданности сгусток.

Кашира, 1970г.

ГАЛАТЕЯ

Давно, давно во время оно

История Пигмалиона

Так взбудоражила умы,

Что про нее узнали мы

Через века, не канув в лету

До нас дошла легенда эта.

Жил в Греции Пигмалион

Ваятель был известный он.

И так любя свое искусство.

Не признавал другого чувства.

Он был ваятель и поэт

И жил, как жил анахорет.

Но видно о любви тоскуя,

Создал он женщину нагую

Такой чудесной красоты.

Что выше сказки и мечты.

Ее назвал он: Галатея,

Все время любовался ею.

И раз не в силах страсть сдержать

Стал статую он целовать.

Он обнимал холодный камень,

Вливая в мрамор страсти пламень,

Он целовал и грудь, и шею,

И содрогнулась Галатея,

В его объятьях потеплело

Холодное, немое тело,

Под натиском любви и страсти

Вся оказалась в его власти.

И счастлив был Пигмалион

И долго, долго прожил он

С живой прекрасной Галатеей,

Войдя в легенду вместе с нею.

СИРЕНЬ

Т. Сурововой

Опять весна! Пронизан солнцем день,

Опять цветет волшебница Ц сирень,

Наполнив воздух сладким ароматом,

И облака плывут над садом,

Где яблони стоят белее облаков.

Жужжит пчела над пеною цветов

И так нежна, так зелена трава;

От этой красоты кружится голова

И замирает сладостно душаЕ

Как хорошо! Как жизнь хороша!

Кашира, 1988г. 18.06

37 ГОД

Как страшен был ночной звонок.

Как сердце замерло тревожно,

Когда, переступив порог

И не спросив привычно: - можно?

Входили в комнату они.

А с ними вместе понятые

И будто зачеркнули дни

До этой ночи прожитые.

Судьба семьи предрешена:

Она трагично - беспощадна.

В халатик кутаясь, жена

Бледнея села с мужем рядом.

Все прожитые вместе дни

Сейчас в душе ее воскресли,

Но ей велели отойти

И пересесть в другое кресло.

Все перевернуто вверх дном,

А все еще чего-то ищут,

Семейный потрошат альбом,

Ищейками по дому рыщут,

Бумаги со стола летят

И на ковер швыряют книжки,

Прижавшись к матери, глядят

На этих дяденек мальчишки Ц

Два кандидата в детский дом,

Разбуженные среди ночиЕ

Они поймут, поймут потом,

Что не был их отец врагом

И кто был виноват во всем,

Во всем!... и в этой ночи.

Но вот к концу подходит ночь,

Ночь произвола, ночь погрома

И вот отца уводят прочь,

Уводят прочь из дома.

Окаменевши мать сидит.

Как и сидела в кресле.

Еще не в силах сообразить.

Что уж не быть им вместе.

Что не окончилась беда.

Что ждет еще разлука.

Что не увидит никогда

Своих детей и внуков.

Проходит день и снова ночь,

И снова на рассвете

Других отцов уводят в ночь

И сиротеют детиЕ

« Он трубкой трогает усы»,

Улыбку прикрывая.

Но не цветут сады, увы,

А льется кровь людская.

Кашира, 1988г.

* * *

Я замурована в стенах своей квартиры.

Который год живу совсем одна.

Лишь телевизор связывает с миром,

Когда молчит Ц пугает тишина.

Взгляну в окно Ц там люди и машины,

На миг покажется: я не совсем одна.

Но все торопятся и все промчатся мимо,

Все мимо моего окна.

Брожу по комнате, сижу, альбом листая.

В нем близкие мои, родные и друзья.

Все те, кого вернуть нельзя.

Там молодость моя и красота былая,

А в зеркало взгляну, себя не узнавая,

Отпряну от него, как от врага лихого.

Я вечеров боюсьЕ когда опустишь шторы

И комната вдруг превратится в склеп,

С тревогой ждешь, что ночь наступит скоро,

За ней бессонница уже крадется вслед.

Как я боюсь ее Ц проклятую бессонницу,

Когда лежишь, а сна все нет и нет,

И мчатся мысли бешенною конницей.

И так далек спасительный рассвет.

Но день придет, я подниму гардины

И вновь покажется Ц я не совсем одна.

Проходят люди и бегут машины,

Но только мимо моего окна.

Кашира, 1987г.

ГОРОД ОПОЧКА

Я жила когда-то в городе Опочка.

Не на каждой карте он отмечен точкой.

Может самый маленький во Псковской губернии,

Мало кто и слышал о таком, наверное.

Богата лесами, болотами с кочками,

Клюквой и грибами славилась Опочка.

Славилась церквами, старинным собором,

Лаяли ночами собаки за заборами.

Мещане, дворяне, купцы именитые,

На паперти нищие богом позабытые.

Город хоть и маленький, а все же уездный,

Но мало, кто бывал в нем, хотя бы проездом.

А вот Пушкин бывал и не редко в Опочке

И в своих твореньях посвятил ему строчку.

Приезжал на лошади

Смуглый и кудрявый,

Проходил по площади

В земскую управу

И в банк, и на почту.

Приезжал по делу, а не так Ц проездом.

Селенье, где жил он, этого ж уезда,

И Святые горы, где его схоронили,

Всего верст сорок от его могилы.

Кашира, 1980г.